Павел Черкашин и Татьяна Юргенсон. «Рецепт Джубатыкской пьяни»
Писать о Павле Черкашине и сложно и легко одновременно. С одной стороны, мы лично знакомы. Не так, чтобы можно было бы высокопарно и огульно называться друзьями, но при встрече совершенно искренне улыбаемся друг другу, обращаемся исключительно на «Вы», несмотря на одинаковый возраст, и крепко жмём руки. С другой – нам обоим не чужд поэтический дар и где-то там, внутри, всё равно нет-нет, да сработает мысль «А вот тут бы я применил иную рифму. Более сочную». Но признаться, когда меня попросили написать рецензию на творчество любого югорского писателя, то фамилия Черкашина даже не пришла мне на ум. Как оказалось, зря…
Он вошёл в кабинет, по обыкновению, скромно, постучав в и без того раскрытую дверь. Большой, похожий одновременно и на сибирского охотника, и на одного из былинных богатырей, Павел Рудольфович поздоровался своим тихим голосом, никак не увязывающимся с его фигурой.
Небольшое отступление №1: Черкашин вообще создаёт впечатление человека крайне скромного, словно боящегося побеспокоить собеседника своим присутствием или нечаянной просьбой. Да и пишет он так же – осторожно, без надрывного крика о любви, о Родине, стараясь не разрушить эту божественную гармонию мира. С первого взгляда и не скажешь, что этот человек, воспевающий жизнь, успел побывать на войне и увидеть её в самом неприглядном её виде.
Немного стесняясь, он протянул мне какой-то сборник:
«Вот, книгу свою издал… Новую…».
На обложке красовалось совершенно несвойственное черкашинской романтике название – «Рецепт «Джубатыкской пьяни». Да и авторство этой книги тоже вызывало удивление – «Магистры Ордена Слова Изречённого сэр Павел Черкашин и леди Татьяна Юргенсон». Тут уж пришла моя пора удивленно воскликнуть:
«Да мне Вас сам Бог послал! Я уже был готов писать рецензию на книгу переводов стихов Дмитрия Мизгулина на азербайджанский язык!».
Воистину, небеса всегда посылают людей именно в тот самый момент, когда или они нужны тебе, или им требуется твоя помощь.
Небольшое отступление №2: Павел Черкашин из той породы людей, которым всё интересно. Иначе, как объяснить его желание переложить в стихи суры Корана? «Я делал сопоставительный анализ текстов Корана и Библии. Обнаружил много общего: имена пророков, географические названия. В процессе изучения у меня возникла задумка приблизить прозаические переводы смыслов Корана к оригиналу. Чтобы священную книгу мусульман читали и православные. Мне хотелось уменьшить количество тавтологии, внести в текст поэтику, потому что я считаю, что поэзия ближе к Богу, чем проза. Ведь сам Коран ниспослан в стихах. Я раскладывал перед собой прозаические переводы, плюс тафсиры. То, что получалось переложить в стихи, обязательно показывал сведущим людям, чтобы не исказить смысл откровения. Имамы в Тюмени дали положительный отзыв. За всё время у меня были только две шероховатости в тексте, которые я исправил с подсказки», – объясняет сам поэт. А его книга «Тимопей» и вовсе является памятником коми-зырянскому фольклору. Черкашин с детства жил среди коми-зырян, которые, по его мнению, не похожи ни на один северный народ. Как-то, приехав в родной посёлок, он не нашёл в местной библиотеке ни одной книги коми-зырянских сказок. Потому и пришла идея написать самому. Чтобы книга увидела своего читателя, Павел заплатил типографии 51 тысячу рублей, плюс 16 тысяч за работу художника.
Писать, создавать книгу в соавторстве – дело, скажем прямо, неблагодарное. И если в этом повезло Ильфу и Петрову, которые в свою очередь ссылались на опыт братьев Гонкуров, то сколько было дуэтов, переругавшихся ещё на стадии написания первой главы? Черкашин и Юргенсон не стали создавать одно на двоих. Они словно взяли рукописи своих стихов, сложили всё вместе, затем перемешали и разместили так, как распорядилась судьба. В результате чего и получился изумительный коктейль, созданный под воздействием творчества Макса Фрая, личных переживаний и разговоров авторов и сибирской природой, которая незримо присутствует практически в каждом стихотворении Черкашина и Юргенсон.
Авторы схематически разделили свой сборник на две части – «Ингредиенты» и «Специи». Но если вы дочитаете сие творение до конца, то непременно наткнётесь на «Сусло» – специальный раздел для тех, кто либо ничего не понял, либо любит читать книги с конца. Но и здесь всё тщательно завуалировано и намеренно словесно замешано так, что не сразу и разберёшь – шутят авторы или же говорят на полном серьёзе: «Предтечей возникшей идеи, насколько помнится, послужил абсолютно беззлобный, безадресный стёб, своего рода словесная игра, даже можно сказать, шутейно-самокопательный междусобойчик. А мощным естественным катализатором в итоге стали неординарные автобиографические повествования сэра Макса Фрая из Ехо, за что ему наш отдельный реверанс».
В этой книге сложно провести чёткую границу стихов по гендерному признаку. Да и не всякий читатель сразу поймёт, где чьё стихотворение, где писал Павел, а где – Татьяна. Впрочем, авторы всё же сделали разделение, не сразу заметное, едва видимое в разнице шрифтов. Наверняка в этом был свой особый умысел – не проводить границ между женским и мужским, между брутальностью и трепетностью. Пусть всё будет перемешано, пусть читатель наслаждается стихами, а не громкими именами под ними! И там, где Павел начинает свою мысль, Татьяна вставляет свой отрывок, грациозно ложащийся в мужской диалог, как недостающий элемент мозаики.
Весь мир – игра воображенья,
И я – не более чем вздор.
Сижу, смотрю на отраженье
И вижу мрачный коридор.
П. Черкашин
Я игра, твое воображенье,
Ты игра, моё воображенье,
Мир – иллюзия, над пропастью скольженье
Призраков, которых вовсе нет
Т. Юргенсон
Наверное, точно так же, дополняя речь друг друга и не разрушая единого замысла, вступали в диалог актёры шекспировского «Глобуса», когда сэры и леди были совсем не в диковинку. Как и положено Магистру и сэру, Павел Черкашин не забывает и тех, кто идёт вслед за ним по тернистому поэтическому пути. Он даёт им советы не только с высоты своего возраста, но и основываясь на личном опыте и наблюдениях за чужой судьбой.
Всё прими: побед нектар
И обид житейских зелье,
И любви желанный дар,
И веселье, и похмелье!
Вдохновения пожар
И глухой хандры безделье,
И забвения удар
По твоей могильной келье.
Небольшое отступление №3: Для Черкашина понятие «Родина» это не тривиальные берёзки и распевы на вечерней заре. Это, прежде всего мама – Людмила Михайловна Некрасова. Именно маминому дню рождения было посвящено его первое стихотворение, написанное в мае далёкого 1983 года. Именно от неё он впервые услышал сотканные в непрерываемую нить стихи Пушкина, Тютчева, Чуковского, Михалкова и Есенина. И не удивительно, что среди тех, кого Павел называет своими «учителями-ориентирами» в большой литературе, есть те, кто умел одинаково хорошо описать и силу природы, и стойкость человеческого духа – Николай Клюев, Марина Цветаева, Анна Ахматова, Константин Паустовский, Владимир Солоухин, Фёдор Абрамов, Джек Лондон.
Возвращаясь к «Рецепту «Джубатыкской пьяни», можно отметить и взгляд Черкашина как поэта на различные исторические события. И пусть они не всегда относятся непосредственно к России, но ведь важно не месторасположение, а значимость. Тут и открытие Галилео Галилеем телескопа, и указ императрицы Елизаветы Петровны о запрете взяточничества среди государственных чиновников, и даже изъятие из обращения копеечной монеты:
Зачем копеечку изъяли
Из оборота, господа?
Уж лучше б цены понижали –
Гораздо больше проку, да.
Теперь как раньше не испить
Водицы с газом без сиропа,
И даже спичек не купить.
Кто виноват? Ах, да! – Европа!
Ушла копеечка от нас.
Когда теперь ещё вернётся?
Но верю, будет пробит час:
Рублём Европа поперхнётся!
И за этой кажущейся иронией прячется то, о чём писал Евгений Евтушенко – «Поэт в России больше, чем поэт». Он одновременно и сочувствующий, и предвидящий, предупреждающий, и саркастично ухмыляющийся. Написано всего 12 строчек, но в них вместились многие перемены, случившиеся в России за последнее время. Не самые хорошие перемены. Однако, несмотря на это, Павел Черкашин всё же не поддаётся отчаянию и не даёт это сделать своим читателям.
Его творческое кредо остаётся неизменным: он давно решил передавать сбережённое русское слово, историческую память народа и любовь к малой родине и Отечеству по непрерывной цепи наследования грядущим поколениям. Но, несмотря на такой патриархальный подход, к современным плодам прогресса Павел относится спокойно: «Не стоит, по-моему, переоценивать влияние телевизора. Пройдёт некоторое время, и он станет чем-то вроде пылесоса – будет выполнять чисто прикладные функции». Но выросший среди тайги и любящий природу всей душой, он по-прежнему не желает отрекаться от тех красот, которые по сей день вдохновляют его.
В час отрешённого раздумья
Бреду неспешно через лес
Под светом звёздного безлунья
Бездоньем дышащих небес.
В час гениального безумья
В громаде слов, словец, словес
Я жду святого полнолунья,
Как час свершения чудес…
Несмотря на необычное название книги Павла Черкашина и Татьяны Юргенсон, каких-либо абстинентных последствий «Джубатыкская пьянь» не вызовет. Скорее, наоборот – подобно хорошему вину она заставит вас и посмеяться, и погрустить, и задуматься о некоторых сторонах жизни. Эту книгу хорошо читать в одиночестве, чтобы никто не мог помешать встрече с поэтами. Потому что поговорить с умным человеком, а то и сразу с двумя, в наше суматошное время получается всё реже и реже…
Книги Павла Черкашина и Татьяны Юргенсон можно взять в отделе обслуживания – 1 этаж, и в отделе краеведческой литературы и библиографии – 3 этаж
Читайте и будьте счастливы!
Всегда ваша — Государственная библиотека Югры
