«В сорок шесть лет я стала бабушкой – и это было Спасением. Во мне словно открылось новое дыхание… Любовь к внукам – это что-то более особенное, трепетное, степенное и торжественное».

«Сегодня не найти тебе участья ни у друзей, ни даже у небес. И только мать.. В её волшебной власти согреть тебя, поднять упавший крест Твоей Судьбы…»

«Я не спешу открывать эту тайну, Глажу форзац в предвкушеньи чудес: - Ты же попала ко мне неслучайно, Будто посланец далёких небес».

«Март в обертке целлофановой. Березняк, грачей заманивай Гнездами вразвес! На чердак три долгих месяца Снег карабкался по лестнице, А за сутки слез. Подрезает солнце лезвием Вместе с заячьим созвездием Млечную лыжню, Что продляла прямослойные То лучи, то тени в хвойнике, То печаль мою…»

«Есть ли на свете любовь? О, это тайна! Тайна эта неведома даже богам».

«Наш язык всё в себя вместил: Ширь полей и садов цветенье, Память предков и прах могил, Вековое к добру стремленье».

«Наша жизнь – это капля чистейшей воды, мы плывём по широкой реке».

«Здравствуй, мама! Милая, здравствуй! Дай прильнуть к твоему теплу. Как приятно мне после странствий очутиться в родном углу. И, входя в эти скриплые двери, хлам обид не тащить за порог. И как в юности снова поверить светлой верой в людей и добро».

«Белая симфония моя — Это голос снега и ручья. Это звоны-громы Иртыша В день, когда поет его душа. Льдины ввысь взлетают, грохоча От ударов синего меча. А Иртыш смеется, будто гром, Весело работая веслом».

«Мы искали древние финно-угорские корни между остяками и саамами. А их оказалось немало и в языке, и в культуре, и в промыслах. Мы уверовали в то, что в наших языках достаточно общих слов, чтобы объясниться друг с другом в простейшей ситуации. Словом, тогда мы почувствовали себя близкими родственниками».