«Россияне сеяли и пряли, торговали, храмы поднимали, песни о России создавали, бересте секреты доверяли… Может, потому так и светлы белые волшебные стволы?»

«Я знаю, что основное наше предназначение – сеять добро, в первую очередь – дарить добро своим ближним. Я живу в добре».

И холод этой майской ночи, Насквозь прозрачной и хрустальной, Не мог сковать ни речь, ни реку И отступил за дым костра.

«Великая моя земля! Сколько бурь, огня и пепла пронеслось над тобой. Склько пережил и будет ещё переживать великий народ? Чем прогнесал Создателя? Отего сатанинские силы не оставят тебя в покое? Не оттого ли, что народ твой молчалив и терпелив? Но именно в этом и сила твоя, моя Россия. Не дают тебе завистники покоя, из столетия в столетие пытались поставить тебя на грань нищеты и унижения. Но не одолеть тебя сатане. Не даст господь Бог поставить на коелни Россию. Воспрянет она – порукой тому твой терпеливый народ».

«И день, что душу тяготил сомненьем, и радость, сердце напоившая отрадой, – все благодатный дар Отеческой Любви».

«Солнце-дирижер подало лучами свой волшебный знак – и грянул разноголосый, но стройный хор птичьих голосов. В сосновом бору занялось утро».

«Я был невыразимо счастлив. И думал, что буду вечно счастливым рядом с Тобой. Хотя и предчувствовал, что слишком большое и неожиданное счастье не может быть вечным и непоколебимым. Наоборот, оно хрупкое и ранимое»

Мохнатой гусеницей снег На вербном марте. Окна и лужи пересверк, Как по команде. От грязи улицы рябы. С ветвей округи Отряхивают воробьи Остатки вьюги…»

«Белой птицей летает вьюга, белым клювом в чум стучится, стучится и завывает, завывает. И хотя трещит от смолистых дров печка, и хотя жар легкими руками ветерка касается лица моего, мне холодно. Другим, быть может, тоже холодно?..»

«– Иди, садись на цепь, раз свободу не ценишь. Бакс то ли пошёл, то ли пополз к своей будке. Лёг возле неё пластом, взяв в зубы цепь, продолжая виновато поглядывать на Митяя...»