«Обобрано, истоптано – живо еще, – Облизывая клюквины с боков, Лежит упругошерстное чудовище На тюфяке спрессованных веков. К нему сбежались сосны низкорослые И карликовым ставший березняк, И облака пузатые и грозные Вчера к нему спешили натощак…»

«Песня человека северного сияния — это не просто детский восторг или легкая импровизация чуткой к природе души. В ней нередко спрессованы века, боли сердец, думы человека, судьбы народа...»

«В беде никогда не бросайте людей, По жизни своею шагайте тропою. Впредь будьте честны – и тогда лиходей Не сможет грозить вам бедой никакою!..»

«Вам всем - и выжившим, и павшим, Смерть видевшим со всех сторон, Величие в веках снискавшим, Сегодня низкий наш поклон».

«Я знаю, все поэты – реки, что, устремляясь в Океан, все главное о человеке уносят болью свежих ран».

«Моя Югра — забота и подруга. Нет, не вчера узнали мы друг друга. Ты — песнь моя. От самой колыбели Я шел с тобой к своей высокой цели».

«Есть в одной сказке народа ханты таинственный образ Сорни Лопыс, что значит «золотое сияние», которое излучает тепло и свет. Вот таким золотым сиянием мне представляется наша Родина».

«Трудно постигнуть душу человеческую. Но вдвойне трудно, если она бесхитростна и кристально чиста»

«Большая вода. Маленькая лодка. Утки. Большая вода уплывает в синь неба. Синь неба тонет в лазури воды. Лазурь лежит на крыльях уток. Утки манят меня вдаль. И калданка моя, легкая лодочка, плывет, разрезая гладь большой воды. На берегу — красавицы пихты, великаны кедры, напоминающие старцев, темные ели, нацеленные в синь неба острыми стрелами... Мелькает в хвое белый ствол березки. Ее нежная зелень — как орнамент на строгом платье тайги. Тайга тоже тонет в небе. Тайга тоже смотрит в реку. Река бежит куда-то вдаль. Ей нет концакраю. Необозримая водная равнина... Что это? Море, океан? Большая, великая вода. Я слышу плеск ее. И во мне снова просыпается сказка детства»

«Здравствуй, мама! Милая, здравствуй! Дай прильнуть к твоему теплу. Как приятно мне после странствий очутиться в родном углу. И, входя в эти скриплые двери, хлам обид не тащить за порог. И как в юности снова поверить светлой верой в людей и добро».