«Океан басовито вздыхал. Казалось, он что-то пытался нам сказать. Но мы его не понимали. И он это чувствовал и, сердясь, обиженно рокотал каждым девятым валом...»

«О чем моя песня? Есть такой распространенный взгляд, будто северный человек, охотник или рыбак, ноет бездумно, ноет о том, что видят его глаза, что слышат его уши. Стоит ему только сесть в свою легкую лодочку, стоит только оттолкнуться от берега, как заплещется песнь его в лад игре струй, вырывая из уст детский восторг. Он поет о том, как скользит его лодка по гладкой воде, как меняются картины на поворотах реки, как дремлет лес, склонившись над плесом, как спит плес, кутаясь в тишину белой ночи. Он поет про все, воспевая себя, своих близких, знакомых, восхваляя в песне весло, лодку, собаку... Так ли это? Конечно же, нет! Песня человека северного сияния, складывающаяся в три слова — иду, вижу, ною,— не так уж поверхностна и неглубока. В ней струятся и свои глубинные чувства, плещутся мысли, рожденные не мгновением, играет слово, взлелеянное думой».

«В тех местах живут герои сказов Павла Бажова: и могучий Горный дух – Горный старец, и девка Азовка – Хозяйка медной горы или Малахитницы (там раньше шла добыча малахита). Азовку иногда ещё называют Золотой бабой, порой, Каменной девкой – хозяйкой волшебной «малахитовой шкатулки»...»

«И я бегу, размахивая руками. Бегу навстречу ветру и воде. Вода смеется, зовя в свою прохладу. Вода — спасение. И разгоряченное тело свое бросаю в прохладные струи. И эти прохладные струи возвращают еще детский слух мой к голосу многозвучного мира»

«Разве можно объять необъятное?! Все эти чёрные урманы, сосновые боры, мшистые болота, перевитые твоими тропами-дорогами, на которых остались светлые и горькие дни и годы твоей жизни. Долгие и недолгие реки, большие и малые озера, таёжные ручьи и родники, что поили тебя своими водами. Всё это будет жить в памяти до последнего мгновения, до последнего вздоха».

«Белой птицей летает вьюга, белым клювом в чум стучится, стучится и завывает, завывает. И хотя трещит от смолистых дров печка, и хотя жар легкими руками ветерка касается лица моего, мне холодно. Другим, быть может, тоже холодно?..»

«Прав поэт. Всё в мире держится любовью».

«Россия необъятна, бесконечна, Бела снегами, реками чиста, Устремлена крестами храмов в вечность, Как ситец луговых цветов, проста».

Мохнатой гусеницей снег На вербном марте. Окна и лужи пересверк, Как по команде. От грязи улицы рябы. С ветвей округи Отряхивают воробьи Остатки вьюги…»

«Обобрано, истоптано – живо еще, – Облизывая клюквины с боков, Лежит упругошерстное чудовище На тюфяке спрессованных веков. К нему сбежались сосны низкорослые И карликовым ставший березняк, И облака пузатые и грозные Вчера к нему спешили натощак…»