«Когда я стал старше, узнал, что помимо кровных родственников у меня еще есть родственники среди других народов — это манси, венгры, эстонцы, саами, финны».

«Мы искали древние финно-угорские корни между остяками и саамами. А их оказалось немало и в языке, и в культуре, и в промыслах. Мы уверовали в то, что в наших языках достаточно общих слов, чтобы объясниться друг с другом в простейшей ситуации. Словом, тогда мы почувствовали себя близкими родственниками».

«Россияне сеяли и пряли, торговали, храмы поднимали, песни о России создавали, бересте секреты доверяли… Может, потому так и светлы белые волшебные стволы?»

«Может быть, Любовь – это снегоходная дорога, накатанная нашим сыном по бесконечной снежной дали, между тундрой и тайгой, там, где всегда ездили люди нашего рода?»

«Жизнь моя, как Солнце в полдень, уже поворачивается в сторону заката. И наверное, мы с Тобой уже не свидимся. Но я знаю, что никто и никогда не смог и не сможет полюбить Тебя так, как я любил и люблю Тебя»

«Обобрано, истоптано – живо еще, – Облизывая клюквины с боков, Лежит упругошерстное чудовище На тюфяке спрессованных веков. К нему сбежались сосны низкорослые И карликовым ставший березняк, И облака пузатые и грозные Вчера к нему спешили натощак…»

«И день, что душу тяготил сомненьем, и радость, сердце напоившая отрадой, – все благодатный дар Отеческой Любви».

«Здравствуй, мама! Милая, здравствуй! Дай прильнуть к твоему теплу. Как приятно мне после странствий очутиться в родном углу. И, входя в эти скриплые двери, хлам обид не тащить за порог. И как в юности снова поверить светлой верой в людей и добро».

«Я не спешу открывать эту тайну, Глажу форзац в предвкушеньи чудес: - Ты же попала ко мне неслучайно, Будто посланец далёких небес».

«Март в обертке целлофановой. Березняк, грачей заманивай Гнездами вразвес! На чердак три долгих месяца Снег карабкался по лестнице, А за сутки слез. Подрезает солнце лезвием Вместе с заячьим созвездием Млечную лыжню, Что продляла прямослойные То лучи, то тени в хвойнике, То печаль мою…»